Дни Турбиных - Страница 19

Л а р и о с и к. Ой... действительно, черт-те что... Но теперь вы лучше, гораздо лучше... Вы теперь румяная-прерумяная...

Е л е н а. Вы, Лариосик, неподражаемый человек. Идите ко мне, я вас в лоб поцелую.

Л а р и о с и к. В лоб? Ну, в лоб – так в лоб!

Елена целует его в лоб.

Конечно, разве можно меня полюбить!

Е л е н а. Очень даже можно. Только у меня есть роман.

Л а р и о с и к. Что? Роман! У кого? У вас? У вас роман? Не может быть!

Е л е н а. Разве уж я не гожусь?

Л а р и о с и к. Вы – святая! Вы... А кто он? Я его знаю?

Е л е н а. И очень хорошо. Л а р и о с и к. Очень хорошо знаю?.. Стойте... Кто же? Стойте, стойте, стойте!.. Молодой человек... вы ничего не видали... Ходи с короля, а дам не трогай... А я думал, что это сон. Проклятый счастливец!

Е л е н а. Лариосик! Это нескромно!

Л а р и о с и к. Я ухожу... Я ухожу....

Е л е н а. Куда, куда?

Л а р и о с и к. Пойду к армянину за водкой и напьюсь до бесчувствия...

Е л е н а. Так я вам и позволила... Ларион, я буду вам другом.

Л а р и о с и к. Читал, читал в романах... Как «другом буду» – значит, кончено, крышка! Конец! (Надевает пальто.)

Е л е н а. Лариосик! Возвращайтесь скорее! Скоро гости придут!

Лариосик, открыв дверь, сталкивается в передней с входящим Ш е р в и н с к и м. Тот в мерзкой шляпе и изодранном пальто, в синих очках.

Ш е р в и н с к и й. Здравствуйте, Елена Васильевна! Здравствуйте, Ларион!

Л а р и о с и к. А... здравствуйте... здравствуйте. (Исчезает.)

Е л е н а. Бог мой! На кого вы похожи!

Ш е р в и н с к и й. Ну, спасибо, Е л е н а Васильевна. Я уж попробовал! Сегодня еду на извозчике, а уже какие-то пролетарии по тротуарам так и шныряют, так и шныряют. И один говорит таким ласковым голоском: «Ишь, украинский барин! Погоди, говорит, до завтра. Завтра мы вас с извозчиков поснимаем!» У меня глаз опытный. Я, как на него посмотрел, сразу понял, что надо ехать домой и переодеваться. Поздравляю вас – Петлюре крышка!

Е л е н а. Что вы говорите?!

Ш е р в и н с к и й. Сегодня ночью красные будут. Стало быть, советская власть и тому подобное!

Е л е н а. Чему же вы радуетесь? Можно подумать, что вы сами большевик!

Ш е р в и н с к и й. Я сочувствующий! А пальтишко я у дворника напрокат взял. Это – беспартийное пальтишко.

Е л е н а. Сию минуту извольте снять эту гадость!

Ш е р в и н с к и й. Слушаю-с! (Снимает пальто, шляпу, калоши, очки, остается в великолепном фрачном костюме.) Вот, поздравьте, только что с дебюта. Пел и принят.

Е л е н а. Поздравляю вас.

Ш е р в и н с к и й. Лена, никого дома нет? Как Николка?

Е л е н а. Спит...

Ш е р в и н с к и й. Лена, Лена...

Е л е н а. Пустите... Постойте, зачем же вы сбрили баки?

Ш е р в и н с к и й. Гримироваться удобнее.

Е л е н а. Большевиком вам так удобнее гримироваться. У, хитрое, малодушное создание! Не бойтесь, никто вас не тронет.

Ш е р в и н с к и й. Ну пусть попробуют тронуть человека, у которого две полные октавы в голосе да еще две ноты наверху!.. Леночка! Можно объясниться?

Е л е н а. Объяснитесь.

Ш е р в и н с к и й. Лена! Вот все кончилось... Николка выздоравливает... Петлюру выгоняют... Я дебютировал... Теперь начинается новая жизнь. Больше томиться нам невозможно. Он не приедет. Его отрезали, Лена! Я не плохой, ей-Богу!.. Я не плохой. Ты посмотри на себя. Ты одна. Ты чахнешь...

Е л е н а. Ты исправишься?

Ш е р в и н с к и й. А от чего мне, Леночка, исправляться?

Е л е н а. Леонид, я стану вашей женой, если вы изменитесь. И прежде всего перестанете лгать!

Ш е р в и н с к и й. Неужели я такой лгун, Леночка?

Е л е н а. Вы не лгун, а Бог тебя знает, какой-то пустой, как орех... Что такое?! Государя императора в портьере видел. И прослезился... И ничего подобного не было. Эта длинная – меццо-сопрано, а оказывается, она – просто продавщица в кофейне Семадени...

Ш е р в и н с к и й. Леночка, она очень недолго служила, пока без ангажемента была.

Е л е н а. У нее, кажется, был ангажемент!

Ш е р в и н с к и й. Лена! Клянусь памятью покойной мамы, а также и папы – у нас ничего не было. Я ведь сирота.

Е л е н а. Мне все равно. Мне неинтересны ваши грязные тайны. Важно другое: чтобы ты перестал хвастать и лгать. Единственный раз сказал правду, когда говорил про портсигар, и то никто не поверил, доказательство пришлось предъявлять. Фу!.. Срам... Срам...

Ш е р в и н с к и й. Про портсигар я именно все наврал. Гетман мне его не дарил, не обнимал и не прослезился. Просто он его на столе забыл, а я его спрятал.

Е л е н а. Стащил со стола?

Ш е р в и н с к и й. Спрятал. Это историческая ценность.

Е л е н а. Боже мой, этого еще недоставало! Дайте его сюда! (Отбирает портсигар и прячет.)

Ш е р в и н с к и й. Леночка, папиросы там – мои.

Е л е н а. Счастлив ваш Бог, что вы догадались мне об этом сказать. А если бы я сама узнала?..

Ш е р в и н с к и й. А как бы вы узнали?

Е л е н а. Дикарь!

Ш е р в и н с к и й. Вовсе нет. Леночка, я страшно изменился. Сам себя не узнаю, честное слово! Катастрофа на меня подействовала или смерть Алеши... Я теперь иной. А материально ты не беспокойся, Ленуша, я ведь – ого-го... Сегодня на дебюте спел, а директор мне говорит: «Вы, говорит, Леонид Юрьевич, изумительные надежды подаете. Вам бы, говорит, надо ехать в Москву, в Большой театр...» Подошел ко мне, обнял меня и...

Е л е н а. И что?

Ш е р в и н с к и й. И ничего... Пошел по коридору...

Е л е н а. Неисправим!

Ш е р в и н с к и й. Лена!

Е л е н а. Что ж мы будем делать с Тальбергом?

Ш е р в и н с к и й. Развод. Развод. Ты адрес его знаешь? Телеграмму ему и письмо о том, что все кончено! Кончено!

Е л е н а. Ну хорошо! Скучно мне и одиноко. Тоскливо. Хорошо! Я согласна!

Ш е р в и н с к и й. Ты победил, Галилеянин! Лена! (Поет.) И будешь ты царицей ми-и-и-ра... «Соль» чистое! (Указывает на портрет Тальберга.) Я требую выбросить его вон! Я его видеть не могу!